Спецагент из ниоткуда - Страница 118

118

– У меня, – прохрипел Боровиков, делая шаг назад. – Бумаги в надежном месте…

– Так я и думал, – хмыкнул Голдин. – А вам, Андрей Викторович, особая благодарность… На этом ваша миссия окончена.

– Мы можем договориться, – сказал Боровиков, – мне нужны гарантии… Но нас здесь трое. Этого нужно убрать тихо, без стрельбы.

Кремер вдруг рассмеялся.

– Что такое? – нахмурился Голдин.

– Документы Шлессера. – Кремер указал на сложенные листы, валявшиеся в траве. – Вот они…

Боровиков зарычал в отчаянии, рванулся к Голдину. В ту же секунду Кремер ударил ногой по автомату. Короткая очередь ушла к небу. Кулаком, без замаха Боровиков въехал Голдину в висок – не очень сильно, потому что тот качнулся, но устоял. Вторым ударом Кремер выбил у него автомат, перехватил на лету и что было сил с разворота двинул стволом в лоб Боровикова. Обливаясь кровью, тот упал, попытался подняться, но рухнул ничком. Кремер повернулся к Голдину.

Тот стоял на коленях в луче валяющегося рядом фонаря. Глаза его закатились, ладонями он стискивал виски, пальцы побелели, со лба струился крупный пот. Из приоткрытого рта показалась розовая пена. Голдин отнял руки от головы, губы его зашевелились – он тщетно старался что-то сказать, но обмяк и медленно, бессильно вытянулся на траве.

Кремер склонился над ним, прижал пальцы к запястью. Пульс прослушивался, хотя очень слабый и неровный. Кремер отпустил его руку и подобрал документы Шлессера.

А потом стало много, очень много света. Кремер стоял в скрещении многочисленных лучей, словно гладиатор на арене, с бумагами в правой руке. Навстречу ему быстро шел Горецкий.

21

Полковник молча обнял Кремера. Тот слабо улыбнулся в ответ, передал Горецкому и те документы, что держал в руке, и те, что взял в коттедже.

Оперативники скрутили пришедшего в себя Боровикова, куда-то поволокли – очевидно, к машине. Он яростно вертел головой и выкрикивал невразумительные ругательства. Один из парней хлопотал над Голдиным.

– Станислав Михайлович! – позвал он. – Этот вроде совсем кончается.

– Голдину нужен врач, – подтвердил Кремер. – Он и так не боец, а тут ему и еще досталось.

Горецкий подошел, посмотрел, пощупал пульс.

– Носилки и в больницу, – приказал он.

– А с этим что делать? – спросил кто-то невидимый в темноте, имея в виду Кремера.

– Ничего, – ответил Горецкий. – Оставьте, это я сам… Возвращайтесь к машинам и ждите меня. Как там себя ведет наш миллионщик?

– Играет в оскорбленную невинность, – засмеялся невидимка.

– Ладно, идите…

– Станислав Михайлович, вы уверены, что никому не надо остаться?

– Выполняйте приказ.

Голдина унесли на носилках, его лежавший в траве фонарь освещал теперь лишь двоих на опустевшей поляне – Горецкого и Кремера.

– Стас, – Кремер провел рукой по волосам, – как ты здесь оказался?

– Ну, Андрей… Неужели ты всерьез полагал, что такая машинка была только у тебя? У меня тоже.

– Вот как…

– Разумеется.

– Значит, ты использовал меня, – с горечью произнес Кремер, – как наживку…

– Прости, Андрей. У меня не было выбора. Ведь Голдин мог глаз с тебя не спускать.

– Спасибо, друг.

– Послушай, – рассердился полковник, – не устраивай здесь институт благородных девиц. Ты мне тоже ничего не сказал. Мы квиты.

– А что будет с документами Шлессера? Ты их заберешь?

– Конечно.

– А Оля?

– Андрей, я все понимаю. После того как с документами поработают специалисты, мы что-нибудь придумаем. Может быть, соорудим для Чарского пристойную фальшивку, или…

– После того… После того! А сколько твои специалисты будут работать? Месяц? Год? А Оля там… У этого… Маньяка!

– Прекрати, – холодно сказал Горецкий. – У меня не частная лавочка, и я не могу рисковать документами. Эта тема закрыта. Ты едешь с нами или как?

– Нет, – проговорил Кремер устало. – У меня здесь машина… Я приеду позже.

– Ну, как знаешь… И не делай из меня злодея.

Кремер ничего не ответил. Полковник подождал немного, повернулся и исчез во тьме.

Проводив его долгим взглядом, Кремер опустился на траву. Он ощущал противный привкус во рту. Нестерпимо хотелось курить, но как назло в карманах он не нашел пачки. Наверное, она выпала во время схватки с Боровиковым.

Подхватив фонарь, Кремер понуро побрел обратно к коттеджу. В полностью разгромленном доме сохранилось не так-то много целых вещей, но электрическое освещение работало. Кремер поднялся на второй этаж, порылся среди обломков, о которых нельзя было с уверенностью сказать, какой именно предмет мебели они составляли раньше, и нашел-таки под опрокинутым корпусом телевизора раздавленную пачку «Мальборо». Он закурил, сел в кресло. В поле зрения попала початая бутылка коньяка. Надо же, уцелела каким-то чудом… Он взял бутылку, отхлебнул прямо из горлышка.

Так он сидел и пил до рассвета, перебивая вкус коньяка сигаретным дымом. Опьянение не приходило, только усиливалась мерзкая тяжесть в голове и на сердце.

Утром он покинул коттедж и добрался до застрявшей в кустарнике «Лады-Феррари». Поехал домой, по пути купил две бутылки виски. Он сознавал, что не пьянствовать нужно, а все силы бросить на поиски выхода из положения, собраться, приказать себе, заставить себя поверить, что выход есть…

И вместо этого он сидел на диване и пил виски, даже не заперев дверь.

К полудню он так и не опьянел, но, утомленный до предела, свалился, не допив очередной рюмки, в каком-то странном, подвешенном в пустом пространстве состоянии не то забытья, не то все-таки сна…

118